Совсем ваша покорная слуга обленилась, ничего про Белтайн не написала! А тем не менее день был очень важный. Вот вам зато очень хороший пост про майский день в фольклорной традиции. Про само отмечание уже не актуально, к сожалению, потому что надо было заранее. Ну, ничего, я в летнее солнцестояние компенсирую 
01.05.2013 в 03:42
Пишет Шакти-Хакатриэль:Белтайновское...
URL записи30.04.2013 в 22:59
Пишет Tradis:С приходящим Маем!
Доброй ночи и радостного дня!
Пусть наши судьбы в эту ночь изменятся к лучшему, а дни будут радовать расцветом!
Современный танец вокруг Майского Дерева в Дартмуре , Англия (автор снимка David Ayres)
О Майском дне в Троте и у Ведьмы. Ах,да... Завтра убывающая Луна, 21 лунный день (след.новолуние - 10 Мая).
И немного о Майском Дне в фольклоре (отрывок из последнего номера «Саги»)
читать дальше
Двенадцать месяцев в году,
считай иль не считай.
Но самый радостный в году
весёлый месяц май.
(из английской баллады «Робин Гуд и шериф» в переводе С.Маршака)
Существует несколько объяснений названию третьего весеннего месяца, и все они восходят к античности. Слово May и ему родственные в европейских языках выводят от имени Майи (Maja, Maia), матери Меркурия. Как у многих божеств Рима (и не только Рима), участие Майи в мифе меньше, чем культовое значение: она была одной из покровительниц земледелия и урожая. Именно 1 мая в Древнем Риме приносили жертвы в её честь на празднике Majuma. Одновременно это событие совпадало с праздником Доброй Богини — Bona Dea, богини радости, достатка, покровительницы женщин и деторождения, проводившемся 1-4 мая, а так же с Флоралиями (или Ludi florales — Цветочными играми) — торжествами в честь Флоры, богини цветов и растительности, юности и, опять же, плодородия. Её праздник длился, ориентировочно, c 28 апреля по 3 мая (вариант — по 1 мая). Так же есть предположение, что название месяца связано с латинским majores — «предки», поскольку в Риме в этом месяце, но чуть позже, поминали ушедших родичей во время Лемурий.
Суть начала мая, времени обновления природы и радости, пожалуй, лучше всего передавали Флоралии. Праздник сопровождался народными играми и увеселениями, обязательными цветами и зеленью, представлениями мимов с достаточно вольными сценками и скарбезными песенками. Римляне украшали ветками и цветами свои дома и дома друзей. В это же время — время нескольких торжеств сразу — было принято обливать друг друга водой и купаться в Тибре, О.Воропай пишет и о римской аналогии позднейшего Майского Дерева — Maius arbor majalis.
Эхо римской культуры порою звучит в культуре германской в самой неожиданной форме: заимствованной у римлян считается идея знаменитых оберегов-брактеатов, некоторые исследователи видят в эддическом описании Валхаллы («пять сотен дверей и сорок ещё») влияние воспоминаний варваров от иного места постоянных сражений — Колизея. Да и теория о воздействии римской письменности на форму рунических знаков никем не опровергнута. Так что не исключено, что некоторые элементы весенних фестивалей были сохранены возвращавшимися на родину наёмниками или переняты племенами-федератами, что служили Империи. Однако сам праздник, отмечающий начало истинного расцвета природы в краях более суровых, чем Средиземноморье, наверное, слишком важен, слишком глубоко укоренён в памяти германских народов, чтобы быть заимствованным. Согласно Н.Пеннику, c середины мая (а народный календарь всегда довольно приблизителен) начинался отсчет летнего полугодия согласно древнему германскому делению года на две части в таких регионах, как Англия, Германия, Нидерланды, северная Франция. И ещё до XVIв. по всей средневековой Европе полугодовые городские счета подводили именно к Троице (т.е. к маю) весной и к Мартынову дню осенью.
Начинается празднование с Майского Кануна, более известного под именем Валубурговой (Вальпургиевой, Вальбурговой) Ночи. Название это является относительно поздним и, предположительно, замещает в народной памяти другие имя и образ. Добропорядочная монахиня из Девоншира, позднее настоятельица Эйхштеттского и Хайденхаймского монастырей Вальбурга или Вальпурга была сестрой и соратницей сразу двух борцов с язычеством во Франконии, Баварии и Швабии — Виллибальда Эйхштеттского и Виннибальда. Едва ли бы её обрадовало, что имя её в народной традиции оказалось связано со слётом ведьм на Броккене в горах Гарца и ночью всяческого ведовства и чудес. В свою очередь, сегодня многие верные предпочитают воспринимать имя Walpurga или Walburga в сугубо языческом прочтении, и для этого есть некоторые исторические основания. Надпись на черепке, найденном на острове Элефантина и датируемом II в. н.э., гласит: Βαλουβουργ Σήνονι σιβύλλα. Перевод имеет два варианта: «Валубург, сенонов сивилле» или «Валубург, сенонов сивилла». При этом подлинность черепка и надписи никогда не ставилась под сомнение. Еще В. Шубарт, обнаруживший черепок и в 1917 г. опубликовавший надпись, сопоставил имя Βαλουβουργ с германским именем Waluburg. Семноны (в надписи использован вариант «сеноны», что не следует путать с названием одноимённого кельтского племени; в русском переводе встречается так же написание «семионы») — германское племя, упоминаемое Тацитом именно в контексте культа их священной рощи и религиозного авторитета среди иных германских племён . Что до места находки, то Египет был в это время Римской провинцией, где, согласно заключениям историков, германские солдаты выполняли роль гарнизонных войск и имели постоянный лагерь. Имя германской провидицы читают двояко. Первый компонент его может возводиться к двум основам: либо к *wala-/walu — «мертвые, навь» (ср. старосеверное Valhöll и др.), либо к *waluz — «жезл». В первом случае провидица соотносится с «миром мертвых», во втором (более предпочтительном в качестве версии этимологизации) — с магическим жезлом. Тем самым имя Walu-burg прямо соотносится с древнегерманским *waluwō и исландским völva. Второй компонента имен — -burg («крепость») также вполне допустим для германских двучленных имён. При этом Н.А.Ганина сопоставляет имя пророчицы с сообщением Тацита о живущей в башне (=крепости) Веледе, пророчице германского племени бруктеров. Также исследовательница указывает на возможную параллель с галльским топонимом Valabriga «сильная, мощная крепость» (< valo — «сильный, мощный»). Параллель Valabriga — Waluburg являлась бы свидетельством бытования в кельто-германском ареале значимого сложного имени, компоненты которого осмыслялись, как это бывает в подобных случаях, в зависимости от родного языка слушателя.
В контексте же праздника и народной, идущей из глубины веков, памяти также стоит процитировать слова А.Н.Ганиной:
«Нельзя не согласиться с Э. Шредером и авторами католической церковно-богословской энциклопедии в том, что почтенная Вальдбург, прославившаяся высокой образованностью и благотворительностью, не имеет ничего общего с «сивиллой Валубург», вёльвой и Вальпургиевой ночью. Тем не менее почитание св. Вальдбург/Вальбург распространено не только в сопредельных указанным монастырям землях, но по всей Германии, равно как и в Нидерландах и Северной Франции, причем традиция считает св. Вальбург покровительницей рожениц, крестьян, домашних животных и плодов и изображает ее с жезлом. Последнее можно счесть указанием на статус аббатисы, однако названные выше функции мифологического персонажа, обеспечивающего плодородие, с этим статусом никак не соотносятся. Более того, память св. Вальдбург, скончавшейся 25 февраля, должна совершаться и совершается католической церковью именно в этот день, однако куда более известен другой день ее памяти — 1 мая с пресловутой Вальпургиевой ночью. Всё это явно свидетельствует о том, что за установленным в 870 г. церковным почитанием исторической св. Вальдбург/Вальбург потянулась мощная языческая («народная») традиция культа владычицы потусторонних сил, провидицы Вальбург/ Валубург. (...). Таким образом, есть основания констатировать поразительную сохранность представления о «провидице с жезлом» в германской традиции. Но если в мифопоэтическом мире «Эдды» это вызванная Одином вёльва (о мотиве насильственно-магического пробуждения мертвых ради узнавания от них будущего (...), то в христианской средневековой Германии это темная, ночная спутница св. Вальдбург».
Для асатруа Валубургова ночь — ночь огненного очищения, великих и грозных сил и подготовки к радостному и светлому дневному празднику. В эту ночь зажигался трением дерева о дерево новый, чистый и священный, огонь, так называемый «огонь нужды» — форму огня наибольшей магической силы, особенно подходящую для отвращения плохого вирда, болезни или проклятия, и Валубургова Ночь является ночью наибольшего могущества для такой работы. Гримм приводит, среди прочих обычаев, обычай Хайланда : кипячение горшка с водой на таком огне и обрызгивание водой людей и скота, страдающих от болезней («Тевтонская мифология», II ). Он так же упоминает , что в такие костры часто клали девять пород дерева. Горели огненные колёса, в Скандинавии обходили с факельным шествием поля.
В эту же ночь, как считается, над зарытыми сокровищами пылает синее пламя. Это может быть поводом вспомнить об огненной инициации Фрейи-Гюльвейг-Хейд, в которой золотая женщина была трижды сожжена и возродилась как колдунья и пророчица . Общее представление о ведьмовских шабашах и особом могуществе магии в эту ночь очень подходят к такому прочтению. Это хорошее время для выполнения сейда и для прорицаний всех видов.
От разгулявшихся сил Иного Мира и собравшихся на ежегодные посиделки ведьм хлев и дом в Майский Канун защищали рябина и кресты из веток, связанные красной ниткой. В Ютланде существовала специальная молитва, произносимая в это время, которая испрашивала благословения коровам и телятам, лошадям и жеребятам, овцам и ягнятам, козам и козлятам, свиньям и поросятам, гусям и гусятам, коровьему и овечьему молоку, элю и бренди, сваренному пиву и выпеченному хлебу и т.д., молитва эта демонстрирует повторы и внимание к деталям, характерные для магического заклинания. Эта молитва так же включает стих, изгоняющий «всё ётунское и тролльское племя … юга и севера, востока и запада» из дома; похоже, что даны разделяли общее представление про Валубургову ночь как ночь магии, когда все виды диких существ могут быть изгнаны (Бьярне Троельсен, «Религия крестьян на Севере» ). Для последователей асатру, по-видимому, более уместно выставить еду и питьё для различных ночных странников, как делали в эту ночь кельты.
Валубургова Ночь издавна являлась ночью всенародного праздника, вроде того, что был описан детально Николаем Джегером (Nicolay Jaeger) в начале восемнадцатого века. Народ отправлялся в путь под бой барабанов, один человек впереди шел с белым знаменем с крестом на нём. Следующие за ним несли «Майское копьё», вокруг которого танцевали в каждом селении, через которое они проходили. Люди не ложились до поздна, выпивая, танцуя и радуясь (Б. Троельсен, «Религия крестьян на Севере» ). В Скандинавии Валубургова Ночь или просто Валборг (нем. Valborg) и сейчас видится как начало весны, и ещё — как время великого ликования. В Уппсале, студенты Университета одевают свои белые кепки и собираются вместе праздновать конец зимы, в Хельсенки целый город принимает участие в восторженных уличных праздненствах, часто с питьем всю ночь.
В старые времена, этот праздник, вероятно, часто проводился на вершинах гор или могильных курганов. Троельсен цитирует упоминание в 1847г. «Троицких гор-курганов» (Pinseberghoj), в котором сказано о танцах вокруг них в эту ночь, как происходило вокруг некоторых других датских курганных погребений («Религия крестьян на Севере» ).
Валубургова Ночь также является ночью любви и признаний в любви. Немецкая молодежь выходит собирать зелёные ветви и цветы, что бы украсить окна или двери своих избранниц перед зарёй Майского Дня, или спозаранку ставит небольшие Майские Деревца под окнами любимых (кое-где принято, чтобы холостяки устанавливали Майские Деревца перед домами незамужних женщин деревни). По этой причине, равно как и потому, что это легендарная ночь сбора ведьм, Валубург особо мыслится сегодня асатруа как праздник Фрейи, покровительницы магии и любви. Очень подходящее время для верных, чтобы дарить подарки и открытки возлюбленным, особенно хороши могут быть как объяснение в любви сердечки из янтаря, столь соответствующего образу богини.
Ещё в Германии известен обычай: парня украшали ветвями ивы и берёзы так, что бы его нельзя было узнать, а народ должен был угадать его имя. Когда имя юноши называлось, зелёный наряд снимали и ветви делились между присутствующими, особенно молодыми девушками, которые затем клали их на подоконники . Иногда юноша мог быть окунут в пруд, так, чтобы брызги воды от его плескания могли благословить тех, кто собрался вокруг. Здесь кажется очевидным, что парень мыслился воплощением Фрейра или подобного ему бога, явившегося в Мидгард на краткое время, что бы дать своё освящение народу. Такие вещи происходили и в Майский Канун, и в сам Майский День. И всё же восприятие колдовского и таинственного Валубурга как времени особого проявления могущества Фрейи, а Майского Дня — как воплощения сил и солнечной природы её брата, может, наверное, иметь смысл. Или даже точнее, пожалуй, будет сказать, что «дневная» и «ночная» стороны божественных детей Ньёрда воплотились в двух этапах праздника.
Майских День является естественным продолжением времени Валборга, радости и последних приготовлений, сделанных в ночь Майского Кануна (вроде собранных цветов, нарванных веток в ночном лесу, срубленного ствола Майского Дерева). Это — праздник расцветающих трав и деревьев в молодой листве, праздник юношей и девушек, всхода и роста посевов, пробуждающейся чувственности, весёлых гуляний и ухаживаний. Его отмечали с играми и танцами, с ряжеными, кое-где с лошадиными скачками и везде — с обильным угощением.
Наиболее выразительный символ Майского Дня — Майское Дерево, большой ствол или шест, украшенный лентами, лиственными и цветочными гирляндами и различными символами, который носили по деревням в праздничных процессиях. Такие Майские процессии известны от юга Германии до Скандинавии, и могут быть частью германского весенних/летних ритуалов со времён бронзового века, как показывают некоторые шведские и датские наскальные изображения. Майское Дерево в Дании звалось Maistræ, в Англии — Maypole, во Франции Le Mai, в Германии — Maibaum. Обычаи и способы оформления Майского Дерева разнились в зависимости от региона. Было это или просто срубленное живое деревце, или, с развитием традиции, ствол ели, ясеня, берёзы, дуба или вяза, очищенный почти до самой верхушки и богато украшенный, ещё позже кое-где стали устанавливать стационарные столбы на многие годы. Яйца также использовались, что бы украшать и Майское Дерево или Майский Шест, заставляя вспомнить о «яичных деревьях» в германской традиции Остары. Шест в селении мог быть один или вместе с основным ставили несколько меньших, его украшали символами процветания, плодородия и ремёсел, или просто венками, зелёными обручами вокруг ствола, гирляндами и лентами. Его устанавливали в центре селения непосредственно в Майский День или заранее, его могли пытаться похитить (и после потребовать выкуп в виде пары бочонков пива), вокруг него танцевали и оплетали лентами в традиционном танце или украшали столб лентами заранее.
В Верхней Баварии и по сей день принято обвивать дерево по спирали справа налево бело-голубыми лентами, символизирующими баварское небо с облаками, иногда столб могут в эти же цвета раскрасить полосами. В Бад-Тольце натуральную сосну украшают цветными кольцами, во Франкии майские деревья обвязывают бело-красными лентами или раскрашивают кольцами в эти же цвета. Часто к Майскому Дереву прикрепляют рисунки и символы наиболее распространенных в этих местах профессий, само Майское Дерево обычно украшается висящими гирляндами. Перед установкой Майского Дерева в баварских деревнях совершают торжественный ход, а сама установка производится во второй половине дня, ближе к вечеру, в присутствии всех жителей. Распространенный баварский обычай красть соседское Майское Дерево тоже строго регламентирован: украсть Дерево может лишь тот, кто уже установил собственное; сам объект кражи должен быть уже срубленным и находиться на территории селения; и если охраннику удается положить руку на ствол Дерева, то кража считается неудавшейся; красть уже установленное Дерево строжайше запрещено. Впрочем, прогресс привнёс в традицию и нечто новое: так в 2008 году парни из посёлка Гархинг (на север от Мюнхена) нашли спрятанное Майское Дерево соседей благодаря Интернету. Очищенный от коры светлый ствол отчётливо выделялся на спутниковом снимке .
В Англии типичный Майский Шест — столб с навершием в виде оплетённого цветами колеса, к которому привязаны длинные ленты. Как вариант, на вершине столба мог быть подвешен на лентах венок, столб венчающий. Прикреплёнными лентами столб увивают в традиционном Майском Танце, также его обычно украшают ветвями и цветами. В XIV-XVIв. за ветками и цветами, которыми украшали дома и танцующих, молодёжь отправлялась в лес накануне «собирать май» , порою — на всю ночь. Если же не ночью, то ранним утром парни и девушки, в сопровождении музыкантов, отправлялись в леса и рощи, рвали зелёные ветви деревьев, связывая с цветами и, вернувшись, украшали ими окна и двери жилищ. Тогда же общими усилиями срубали большое дерево и привозили его в город или деревню на нескольких парах быков; каждому быку прикрепляли между рогами букет цветов; это Майское Дерево ставили посреди площади и предавались вокруг него играм и пляскам. В.Шекспир, говоря о невозможности остановить бушующую толпу, писал: «Скорее вы заставите их спать Все утро в майский праздник беспробудно Иль сдвинете собор святого Павла» .
Скандинавский Майский Шест часто имеет форму креста с венками, висящими на перекладинах, он тоже украшается зеленью и лентами.
Изначально такие Деревья символизировали растущую ввысь мощь возрождения и плодородия, прославляли силы приходящего к людям Короля Лета, того, кого мы знаем под именем Фрейра (хотя в некоторых областях Швеции, таких как Вестергётланд, Бохуслен и Нордгаланд , Майское Дерево воздвигали в виде женоподобной фигуры). Второй смысл (и, возможно даже, исток) обычая воздвигать Майское Дерево возвращает нас к образу Ирминсуля, священной колонны и опоры мироздания саксонских племён, украшенной символами расцвета природы, символами сил весны и лета . И позднее, во времена христианские, пусть общинные ритуальные пиры стали лишь пирушками с пивом и закуской в среде церковных братств — Majigilder, потребность жить в соответствии с мировыми ритмами и способствовать им своей жизнью оставалась в душах людей. И Майские Король и Королева (иногда вместе, иногда поодиночке, иногда — по нескольку человек даже), непременно одетые во что-то белое и украшенные венками, по-прежнему символизировали расцвет жизни и приходящее лето, хоть уже не мыслились в явной форме воплощением божественных сил (или, возможно, ритуальной жертвой им). Сегодня нередко на эти роли избираются дети, но здесь перед нами типичный случай редукции традиции: сперва исполнение обрядов переходит от мужчин к женщинам и девушкам (в том числе и мужские роли), затем к самым младшим, превращаясь постепенно из обряда в забаву.
В Дартмуре (Англия) подготовка к празднику обычно включала и сбор цветов со всей общины. Молодые девушки ходили от дома к дому, прося цветы на Майскую Куклу. Если хозяева вдруг отказывались цветы дать, то ночью их все равно крали из сада. Когда цветов оказывалось достаточно, из них сплетали Майскую Куклу и затем клали её в специально украшенную коробку с крышкой. Утро первого дня мая начиналось со звуков рогов, которые возвещали о наступлении лета. В рога трубили весь день. Процессия, составленная из мальчиков и девочек, во главе которой несли Майскую Куклу, ходила от дома к дому. Девочки несли куклу, а мальчики — короткие, украшенные цветами, жезлы с кольцом на вершине. В каждом доме хозяев спрашивали: «Хотите ли вы увидеть Майскую Куклу?». Если, хозяева отвечали положительно, то получив от них пенни, дети поднимали крышку и хозяева могли заглянуть в коробку, чтобы увидеть куклу на постели из цветов. Вот одна из записанных песен, которую повторяли, пока носили куклу по деревне:
"Вокруг Майского Древа, трит, трит, трот;
Посмотрите, какое у нас Майское Древо;
Красивое и веселое,
Разбегайся,
Счастливый наш новый Майский День.
Доброе утро, веселые господа!
Мы желаем вам счастливого мая;
Приходите, мы покажем вам наш майский венок,
Потому что сегодня первое мая.
Приходи, поцелуй меня,
Понюхай мой жезл,
И дайте малышам
Что-нибудь!
(рассказ об обычаях Дартмура и перевод песни выполнен Linnen (www.liveinternet.ru/users/linnen/post217735727/)
Далее в тот же день жители деревни или города проходили процессией по улицам, которые были украшены цветами и зеленью. Раньше процессию возглавлял человек в маске и костюме лошади. С ним шел «охранник», который собирал деньги с тех, кто наблюдал за процессией. В некоторых местах считалось хорошим знаком, если человек в маске лошади зайдет в дом, а в других его считали ужасных существом, которое охотится на людей.
Обычаи Майских процессий и песен Мая известны не только в Англии, но и в германских землях, и в Скандинавии. Фоссениус упоминает, что в окрестностях Саара для праздничных процессий выбиралась преимущественно берёза, и всадники останавливались перед каждым домом , так же общепринятыми были для Майского Дерева хвойные породы, возможно, потому что их иголки воспринимались как защита от злых существ .
В Германии и Дании также существовал обычай «привозить лето в село» и выбирать пару, олицетворяющую радость весны и мая. В Дании молодые женщины шли в леса плести цветочные гирлянды, которыми по возвращении в селенье короновали Майского Графа и украшали всадников будущей процессии. Такой нарядный кортеж возглавляли двое старшин, за ними шли два старца с убранными гирляндами, лентами и т.д. шестами в руках. Затем следовал Майский Граф с двумя служителями и, наконец, ехал попарно весь народ в голубых и красных кафтанах с белыми платками через плечо. «Графа» украшали две зелёные гирлянды, у остальных через плечо было перекинуто по одной. Вместе с шествием ехали музыканты, игравшие на дудках, скрипках и барабанах. Гирлянды оставляли у ворот селения (или дарили встречным женщинам и девушкам как знак приглашения на пир). В деревне процессия трижды объезжала каждый двор, приветствовала хозяев и у дома, спешившись, исполняла песню. Пел кто-то один, остальные же после каждого куплета подхватывали Med glæde! (С радостью!) На одном из куплетов двое из процессии отправлялись к церкви и преклоняли колени на пороге, остальные в это время допевали песню. Потом все танцевали, хозяева угощали пришедших пивом или бренди. Затем процессия отправлялась к следующему двору. Девушки, «встречая лето», одевались в зелёное, c белыми платками и гирляндами на голове и шее. Они становились в круг на поле, а старшина примерял каждой венок. Та, кому он приходился в пору, становилась Майской Графиней (иногда Графиню выбирал Майский Граф, бросая ей венок. В свою очередь, Графа выбирала прошлогодняя Майская Графиня). После выбора процессия возвращалась и встречавшие поднимали в селении украшенный Майский Шест — один из бесчисленных вариантов Майского Дерева.
Время роста было и временем обеспечения будущего процветания и предотвращения бед. В Швеции и Вестфалии 1-го мая трижды ударяли молодых коров, что ещё не телились, веткою рябины; в других же областях пользовались при выгоне скота ореховым прутом – растениями Силы и защиты. Так же в Германии, чтобы коровы хорошо доились и не болели, пастух должен был 1-го мая с утра, при выгоне стад на пастбище, положить перед порогом хлева топор, обвязанный чем-нибудь красным (вероятный символ Громовержца), и перегнать через него животных.
Сведений о существовании достаточно близких аналогов Майскому Дню в Исландии эпохи викингов нет, хоть остров и был заселён выходцами с континента. Возможно, причиной стал суровый климат страны, из-за которого самый близкий по времени праздник — Первый День Лета (первый четверг между 9 и 15 апреля до 1700г., и между 19 и 25 — после) просто не мог иметь того же смысла, что и Майский День, и стал днем символической подготовки к полевым работам и праздником домашним. Надо сказать, в древней Исландии действовал единственный в северной Европе календарь, отличный от общеизвестного, где месяцы были смещены относительно знакомых нам, так что наша дата начала мая была рядовым днём месяца Харпа (harpa) или Кукушачьего месяца (gaukmánuðr), ещё именуемого Пора посева (sáðtíð
.
Не сохранилось явных аналогов Майскому Дню и на территории России, Украины и Белоруссии вплоть до XVIIIв. И даже появившись, день этот остался праздником горожан и студентов. Началось всё с Киевской академии, в которой были заимствованы и прижились польские и литовские maiówki, recreacie maiowe, а уже оттуда майские празднования распространились в течении восемнадцатого столетия по духовным и светским училищам страны. В «рекреационный день» — первого мая (а также пятнадцатого и тридцатого мая), киевские студиозисы выходили на гору Скавыку при урочище Глубочица, где забавлялись играми, пели кантаты, разыгрывали комедии и произносили диалоги, написанные преподавателями. В упадок традиция повсеместно пришла к концу XIXв.
Безусловно, уместнее сравнивать Майский День с праздниками традиции народной. Такое сопоставление возможно с Радуницей, сейчас отмечающейся (или не отмечающейся) на Фоминой неделе — той неделе, что следует за Пасхальной. т.е. может приходиться на промежуток от 29 марта до 2 мая по старому стилю или между 11 апреля и 17 мая по новому . Вторым моментом славянского народного календаря, перекликающимся с Маем, могли бы быть Русалии, праздник, чьи тоже сроки привязаны к Пасхе. Если предположить, что от Пасхи они отстоят на те же семь недель, что и от замещённого Пасхою Весеннего Равноденствия-Остары, по времени гипотетические Русалии-исходные как раз должны были б попадать на начало мая. Однако весенний смысл Русалий как праздника первой зелени, если таковой и существовал, сегодня практически исчез. Семицкая или Русальная Неделя связывается с обитателями Иного Мира — русалками, миром мёртвых (отчасти чужих, заложных покойников, отчасти дедов-предков) и обрядностью летней лесной зелени, а в сельскохозяйственном цикле привязывается скорее к прорастанию посевов ржи, которые обитатели Иного Мира могли помочь защитить. Теоретически это могло произойти из-за «плавающего» характера христианской обрядности и путаницы со стилями летоисчисления: Семик нынче приходится на промежуток между 25 мая и 28 июня (12 мая — 15 июня по старому стилю) и оказывается ближе по содержанию к Купале и Летнему Солнцевороту. Тем не менее, кое-что из комплекса обрядности западного Майского Дня на Руси, хотя бы формально, наблюдается именно во время Русалий и могло бы также помочь в оформлении ритуала Майского Дня...
Использованные материалы:
К.Гундарссон, Д.Паксон и др. «Наш Трот»
Н.А.Ганина. «Германские провидицы в эпоху Римской Империи»
«Скандинавская мифология. Энциклопедия»
«Сайт для современных ведьм» и статья «Бельтейн - 30 апреля - 1 мая» Shellir на нём (www.wedma.fantasy-online.ru/wedma.prazdniki/wed... ).
Материалы из дневника Linnen о праздновании Майского Дня в Дартмуре (www.liveinternet.ru/users/linnen/post217735727/ ).
Заметка Виктора Петрова, О.Котлицкой и Н.Шварк «Майское Дерево или когда в Баварии можно воровать» в Bei uns in Bayern, а так же заметка В.Петрова о современных обычаях, связанных с Майским Деревом, в Баварии (www.rg-rb.de/2008/18/fr_8.shtml)
О.Воропай. «Звичаї нашого народу»
URL записиДоброй ночи и радостного дня!
Пусть наши судьбы в эту ночь изменятся к лучшему, а дни будут радовать расцветом!
Современный танец вокруг Майского Дерева в Дартмуре , Англия (автор снимка David Ayres)
О Майском дне в Троте и у Ведьмы. Ах,да... Завтра убывающая Луна, 21 лунный день (след.новолуние - 10 Мая).
И немного о Майском Дне в фольклоре (отрывок из последнего номера «Саги»)
читать дальше
Двенадцать месяцев в году,
считай иль не считай.
Но самый радостный в году
весёлый месяц май.
(из английской баллады «Робин Гуд и шериф» в переводе С.Маршака)
Существует несколько объяснений названию третьего весеннего месяца, и все они восходят к античности. Слово May и ему родственные в европейских языках выводят от имени Майи (Maja, Maia), матери Меркурия. Как у многих божеств Рима (и не только Рима), участие Майи в мифе меньше, чем культовое значение: она была одной из покровительниц земледелия и урожая. Именно 1 мая в Древнем Риме приносили жертвы в её честь на празднике Majuma. Одновременно это событие совпадало с праздником Доброй Богини — Bona Dea, богини радости, достатка, покровительницы женщин и деторождения, проводившемся 1-4 мая, а так же с Флоралиями (или Ludi florales — Цветочными играми) — торжествами в честь Флоры, богини цветов и растительности, юности и, опять же, плодородия. Её праздник длился, ориентировочно, c 28 апреля по 3 мая (вариант — по 1 мая). Так же есть предположение, что название месяца связано с латинским majores — «предки», поскольку в Риме в этом месяце, но чуть позже, поминали ушедших родичей во время Лемурий.
Суть начала мая, времени обновления природы и радости, пожалуй, лучше всего передавали Флоралии. Праздник сопровождался народными играми и увеселениями, обязательными цветами и зеленью, представлениями мимов с достаточно вольными сценками и скарбезными песенками. Римляне украшали ветками и цветами свои дома и дома друзей. В это же время — время нескольких торжеств сразу — было принято обливать друг друга водой и купаться в Тибре, О.Воропай пишет и о римской аналогии позднейшего Майского Дерева — Maius arbor majalis.
Эхо римской культуры порою звучит в культуре германской в самой неожиданной форме: заимствованной у римлян считается идея знаменитых оберегов-брактеатов, некоторые исследователи видят в эддическом описании Валхаллы («пять сотен дверей и сорок ещё») влияние воспоминаний варваров от иного места постоянных сражений — Колизея. Да и теория о воздействии римской письменности на форму рунических знаков никем не опровергнута. Так что не исключено, что некоторые элементы весенних фестивалей были сохранены возвращавшимися на родину наёмниками или переняты племенами-федератами, что служили Империи. Однако сам праздник, отмечающий начало истинного расцвета природы в краях более суровых, чем Средиземноморье, наверное, слишком важен, слишком глубоко укоренён в памяти германских народов, чтобы быть заимствованным. Согласно Н.Пеннику, c середины мая (а народный календарь всегда довольно приблизителен) начинался отсчет летнего полугодия согласно древнему германскому делению года на две части в таких регионах, как Англия, Германия, Нидерланды, северная Франция. И ещё до XVIв. по всей средневековой Европе полугодовые городские счета подводили именно к Троице (т.е. к маю) весной и к Мартынову дню осенью.
Начинается празднование с Майского Кануна, более известного под именем Валубурговой (Вальпургиевой, Вальбурговой) Ночи. Название это является относительно поздним и, предположительно, замещает в народной памяти другие имя и образ. Добропорядочная монахиня из Девоншира, позднее настоятельица Эйхштеттского и Хайденхаймского монастырей Вальбурга или Вальпурга была сестрой и соратницей сразу двух борцов с язычеством во Франконии, Баварии и Швабии — Виллибальда Эйхштеттского и Виннибальда. Едва ли бы её обрадовало, что имя её в народной традиции оказалось связано со слётом ведьм на Броккене в горах Гарца и ночью всяческого ведовства и чудес. В свою очередь, сегодня многие верные предпочитают воспринимать имя Walpurga или Walburga в сугубо языческом прочтении, и для этого есть некоторые исторические основания. Надпись на черепке, найденном на острове Элефантина и датируемом II в. н.э., гласит: Βαλουβουργ Σήνονι σιβύλλα. Перевод имеет два варианта: «Валубург, сенонов сивилле» или «Валубург, сенонов сивилла». При этом подлинность черепка и надписи никогда не ставилась под сомнение. Еще В. Шубарт, обнаруживший черепок и в 1917 г. опубликовавший надпись, сопоставил имя Βαλουβουργ с германским именем Waluburg. Семноны (в надписи использован вариант «сеноны», что не следует путать с названием одноимённого кельтского племени; в русском переводе встречается так же написание «семионы») — германское племя, упоминаемое Тацитом именно в контексте культа их священной рощи и религиозного авторитета среди иных германских племён . Что до места находки, то Египет был в это время Римской провинцией, где, согласно заключениям историков, германские солдаты выполняли роль гарнизонных войск и имели постоянный лагерь. Имя германской провидицы читают двояко. Первый компонент его может возводиться к двум основам: либо к *wala-/walu — «мертвые, навь» (ср. старосеверное Valhöll и др.), либо к *waluz — «жезл». В первом случае провидица соотносится с «миром мертвых», во втором (более предпочтительном в качестве версии этимологизации) — с магическим жезлом. Тем самым имя Walu-burg прямо соотносится с древнегерманским *waluwō и исландским völva. Второй компонента имен — -burg («крепость») также вполне допустим для германских двучленных имён. При этом Н.А.Ганина сопоставляет имя пророчицы с сообщением Тацита о живущей в башне (=крепости) Веледе, пророчице германского племени бруктеров. Также исследовательница указывает на возможную параллель с галльским топонимом Valabriga «сильная, мощная крепость» (< valo — «сильный, мощный»). Параллель Valabriga — Waluburg являлась бы свидетельством бытования в кельто-германском ареале значимого сложного имени, компоненты которого осмыслялись, как это бывает в подобных случаях, в зависимости от родного языка слушателя.
В контексте же праздника и народной, идущей из глубины веков, памяти также стоит процитировать слова А.Н.Ганиной:
«Нельзя не согласиться с Э. Шредером и авторами католической церковно-богословской энциклопедии в том, что почтенная Вальдбург, прославившаяся высокой образованностью и благотворительностью, не имеет ничего общего с «сивиллой Валубург», вёльвой и Вальпургиевой ночью. Тем не менее почитание св. Вальдбург/Вальбург распространено не только в сопредельных указанным монастырям землях, но по всей Германии, равно как и в Нидерландах и Северной Франции, причем традиция считает св. Вальбург покровительницей рожениц, крестьян, домашних животных и плодов и изображает ее с жезлом. Последнее можно счесть указанием на статус аббатисы, однако названные выше функции мифологического персонажа, обеспечивающего плодородие, с этим статусом никак не соотносятся. Более того, память св. Вальдбург, скончавшейся 25 февраля, должна совершаться и совершается католической церковью именно в этот день, однако куда более известен другой день ее памяти — 1 мая с пресловутой Вальпургиевой ночью. Всё это явно свидетельствует о том, что за установленным в 870 г. церковным почитанием исторической св. Вальдбург/Вальбург потянулась мощная языческая («народная») традиция культа владычицы потусторонних сил, провидицы Вальбург/ Валубург. (...). Таким образом, есть основания констатировать поразительную сохранность представления о «провидице с жезлом» в германской традиции. Но если в мифопоэтическом мире «Эдды» это вызванная Одином вёльва (о мотиве насильственно-магического пробуждения мертвых ради узнавания от них будущего (...), то в христианской средневековой Германии это темная, ночная спутница св. Вальдбург».
Для асатруа Валубургова ночь — ночь огненного очищения, великих и грозных сил и подготовки к радостному и светлому дневному празднику. В эту ночь зажигался трением дерева о дерево новый, чистый и священный, огонь, так называемый «огонь нужды» — форму огня наибольшей магической силы, особенно подходящую для отвращения плохого вирда, болезни или проклятия, и Валубургова Ночь является ночью наибольшего могущества для такой работы. Гримм приводит, среди прочих обычаев, обычай Хайланда : кипячение горшка с водой на таком огне и обрызгивание водой людей и скота, страдающих от болезней («Тевтонская мифология», II ). Он так же упоминает , что в такие костры часто клали девять пород дерева. Горели огненные колёса, в Скандинавии обходили с факельным шествием поля.
В эту же ночь, как считается, над зарытыми сокровищами пылает синее пламя. Это может быть поводом вспомнить об огненной инициации Фрейи-Гюльвейг-Хейд, в которой золотая женщина была трижды сожжена и возродилась как колдунья и пророчица . Общее представление о ведьмовских шабашах и особом могуществе магии в эту ночь очень подходят к такому прочтению. Это хорошее время для выполнения сейда и для прорицаний всех видов.
От разгулявшихся сил Иного Мира и собравшихся на ежегодные посиделки ведьм хлев и дом в Майский Канун защищали рябина и кресты из веток, связанные красной ниткой. В Ютланде существовала специальная молитва, произносимая в это время, которая испрашивала благословения коровам и телятам, лошадям и жеребятам, овцам и ягнятам, козам и козлятам, свиньям и поросятам, гусям и гусятам, коровьему и овечьему молоку, элю и бренди, сваренному пиву и выпеченному хлебу и т.д., молитва эта демонстрирует повторы и внимание к деталям, характерные для магического заклинания. Эта молитва так же включает стих, изгоняющий «всё ётунское и тролльское племя … юга и севера, востока и запада» из дома; похоже, что даны разделяли общее представление про Валубургову ночь как ночь магии, когда все виды диких существ могут быть изгнаны (Бьярне Троельсен, «Религия крестьян на Севере» ). Для последователей асатру, по-видимому, более уместно выставить еду и питьё для различных ночных странников, как делали в эту ночь кельты.
Валубургова Ночь издавна являлась ночью всенародного праздника, вроде того, что был описан детально Николаем Джегером (Nicolay Jaeger) в начале восемнадцатого века. Народ отправлялся в путь под бой барабанов, один человек впереди шел с белым знаменем с крестом на нём. Следующие за ним несли «Майское копьё», вокруг которого танцевали в каждом селении, через которое они проходили. Люди не ложились до поздна, выпивая, танцуя и радуясь (Б. Троельсен, «Религия крестьян на Севере» ). В Скандинавии Валубургова Ночь или просто Валборг (нем. Valborg) и сейчас видится как начало весны, и ещё — как время великого ликования. В Уппсале, студенты Университета одевают свои белые кепки и собираются вместе праздновать конец зимы, в Хельсенки целый город принимает участие в восторженных уличных праздненствах, часто с питьем всю ночь.
В старые времена, этот праздник, вероятно, часто проводился на вершинах гор или могильных курганов. Троельсен цитирует упоминание в 1847г. «Троицких гор-курганов» (Pinseberghoj), в котором сказано о танцах вокруг них в эту ночь, как происходило вокруг некоторых других датских курганных погребений («Религия крестьян на Севере» ).
Валубургова Ночь также является ночью любви и признаний в любви. Немецкая молодежь выходит собирать зелёные ветви и цветы, что бы украсить окна или двери своих избранниц перед зарёй Майского Дня, или спозаранку ставит небольшие Майские Деревца под окнами любимых (кое-где принято, чтобы холостяки устанавливали Майские Деревца перед домами незамужних женщин деревни). По этой причине, равно как и потому, что это легендарная ночь сбора ведьм, Валубург особо мыслится сегодня асатруа как праздник Фрейи, покровительницы магии и любви. Очень подходящее время для верных, чтобы дарить подарки и открытки возлюбленным, особенно хороши могут быть как объяснение в любви сердечки из янтаря, столь соответствующего образу богини.
Ещё в Германии известен обычай: парня украшали ветвями ивы и берёзы так, что бы его нельзя было узнать, а народ должен был угадать его имя. Когда имя юноши называлось, зелёный наряд снимали и ветви делились между присутствующими, особенно молодыми девушками, которые затем клали их на подоконники . Иногда юноша мог быть окунут в пруд, так, чтобы брызги воды от его плескания могли благословить тех, кто собрался вокруг. Здесь кажется очевидным, что парень мыслился воплощением Фрейра или подобного ему бога, явившегося в Мидгард на краткое время, что бы дать своё освящение народу. Такие вещи происходили и в Майский Канун, и в сам Майский День. И всё же восприятие колдовского и таинственного Валубурга как времени особого проявления могущества Фрейи, а Майского Дня — как воплощения сил и солнечной природы её брата, может, наверное, иметь смысл. Или даже точнее, пожалуй, будет сказать, что «дневная» и «ночная» стороны божественных детей Ньёрда воплотились в двух этапах праздника.
Майских День является естественным продолжением времени Валборга, радости и последних приготовлений, сделанных в ночь Майского Кануна (вроде собранных цветов, нарванных веток в ночном лесу, срубленного ствола Майского Дерева). Это — праздник расцветающих трав и деревьев в молодой листве, праздник юношей и девушек, всхода и роста посевов, пробуждающейся чувственности, весёлых гуляний и ухаживаний. Его отмечали с играми и танцами, с ряжеными, кое-где с лошадиными скачками и везде — с обильным угощением.
Наиболее выразительный символ Майского Дня — Майское Дерево, большой ствол или шест, украшенный лентами, лиственными и цветочными гирляндами и различными символами, который носили по деревням в праздничных процессиях. Такие Майские процессии известны от юга Германии до Скандинавии, и могут быть частью германского весенних/летних ритуалов со времён бронзового века, как показывают некоторые шведские и датские наскальные изображения. Майское Дерево в Дании звалось Maistræ, в Англии — Maypole, во Франции Le Mai, в Германии — Maibaum. Обычаи и способы оформления Майского Дерева разнились в зависимости от региона. Было это или просто срубленное живое деревце, или, с развитием традиции, ствол ели, ясеня, берёзы, дуба или вяза, очищенный почти до самой верхушки и богато украшенный, ещё позже кое-где стали устанавливать стационарные столбы на многие годы. Яйца также использовались, что бы украшать и Майское Дерево или Майский Шест, заставляя вспомнить о «яичных деревьях» в германской традиции Остары. Шест в селении мог быть один или вместе с основным ставили несколько меньших, его украшали символами процветания, плодородия и ремёсел, или просто венками, зелёными обручами вокруг ствола, гирляндами и лентами. Его устанавливали в центре селения непосредственно в Майский День или заранее, его могли пытаться похитить (и после потребовать выкуп в виде пары бочонков пива), вокруг него танцевали и оплетали лентами в традиционном танце или украшали столб лентами заранее.
В Верхней Баварии и по сей день принято обвивать дерево по спирали справа налево бело-голубыми лентами, символизирующими баварское небо с облаками, иногда столб могут в эти же цвета раскрасить полосами. В Бад-Тольце натуральную сосну украшают цветными кольцами, во Франкии майские деревья обвязывают бело-красными лентами или раскрашивают кольцами в эти же цвета. Часто к Майскому Дереву прикрепляют рисунки и символы наиболее распространенных в этих местах профессий, само Майское Дерево обычно украшается висящими гирляндами. Перед установкой Майского Дерева в баварских деревнях совершают торжественный ход, а сама установка производится во второй половине дня, ближе к вечеру, в присутствии всех жителей. Распространенный баварский обычай красть соседское Майское Дерево тоже строго регламентирован: украсть Дерево может лишь тот, кто уже установил собственное; сам объект кражи должен быть уже срубленным и находиться на территории селения; и если охраннику удается положить руку на ствол Дерева, то кража считается неудавшейся; красть уже установленное Дерево строжайше запрещено. Впрочем, прогресс привнёс в традицию и нечто новое: так в 2008 году парни из посёлка Гархинг (на север от Мюнхена) нашли спрятанное Майское Дерево соседей благодаря Интернету. Очищенный от коры светлый ствол отчётливо выделялся на спутниковом снимке .
В Англии типичный Майский Шест — столб с навершием в виде оплетённого цветами колеса, к которому привязаны длинные ленты. Как вариант, на вершине столба мог быть подвешен на лентах венок, столб венчающий. Прикреплёнными лентами столб увивают в традиционном Майском Танце, также его обычно украшают ветвями и цветами. В XIV-XVIв. за ветками и цветами, которыми украшали дома и танцующих, молодёжь отправлялась в лес накануне «собирать май» , порою — на всю ночь. Если же не ночью, то ранним утром парни и девушки, в сопровождении музыкантов, отправлялись в леса и рощи, рвали зелёные ветви деревьев, связывая с цветами и, вернувшись, украшали ими окна и двери жилищ. Тогда же общими усилиями срубали большое дерево и привозили его в город или деревню на нескольких парах быков; каждому быку прикрепляли между рогами букет цветов; это Майское Дерево ставили посреди площади и предавались вокруг него играм и пляскам. В.Шекспир, говоря о невозможности остановить бушующую толпу, писал: «Скорее вы заставите их спать Все утро в майский праздник беспробудно Иль сдвинете собор святого Павла» .
Скандинавский Майский Шест часто имеет форму креста с венками, висящими на перекладинах, он тоже украшается зеленью и лентами.
Изначально такие Деревья символизировали растущую ввысь мощь возрождения и плодородия, прославляли силы приходящего к людям Короля Лета, того, кого мы знаем под именем Фрейра (хотя в некоторых областях Швеции, таких как Вестергётланд, Бохуслен и Нордгаланд , Майское Дерево воздвигали в виде женоподобной фигуры). Второй смысл (и, возможно даже, исток) обычая воздвигать Майское Дерево возвращает нас к образу Ирминсуля, священной колонны и опоры мироздания саксонских племён, украшенной символами расцвета природы, символами сил весны и лета . И позднее, во времена христианские, пусть общинные ритуальные пиры стали лишь пирушками с пивом и закуской в среде церковных братств — Majigilder, потребность жить в соответствии с мировыми ритмами и способствовать им своей жизнью оставалась в душах людей. И Майские Король и Королева (иногда вместе, иногда поодиночке, иногда — по нескольку человек даже), непременно одетые во что-то белое и украшенные венками, по-прежнему символизировали расцвет жизни и приходящее лето, хоть уже не мыслились в явной форме воплощением божественных сил (или, возможно, ритуальной жертвой им). Сегодня нередко на эти роли избираются дети, но здесь перед нами типичный случай редукции традиции: сперва исполнение обрядов переходит от мужчин к женщинам и девушкам (в том числе и мужские роли), затем к самым младшим, превращаясь постепенно из обряда в забаву.
В Дартмуре (Англия) подготовка к празднику обычно включала и сбор цветов со всей общины. Молодые девушки ходили от дома к дому, прося цветы на Майскую Куклу. Если хозяева вдруг отказывались цветы дать, то ночью их все равно крали из сада. Когда цветов оказывалось достаточно, из них сплетали Майскую Куклу и затем клали её в специально украшенную коробку с крышкой. Утро первого дня мая начиналось со звуков рогов, которые возвещали о наступлении лета. В рога трубили весь день. Процессия, составленная из мальчиков и девочек, во главе которой несли Майскую Куклу, ходила от дома к дому. Девочки несли куклу, а мальчики — короткие, украшенные цветами, жезлы с кольцом на вершине. В каждом доме хозяев спрашивали: «Хотите ли вы увидеть Майскую Куклу?». Если, хозяева отвечали положительно, то получив от них пенни, дети поднимали крышку и хозяева могли заглянуть в коробку, чтобы увидеть куклу на постели из цветов. Вот одна из записанных песен, которую повторяли, пока носили куклу по деревне:
"Вокруг Майского Древа, трит, трит, трот;
Посмотрите, какое у нас Майское Древо;
Красивое и веселое,
Разбегайся,
Счастливый наш новый Майский День.
Доброе утро, веселые господа!
Мы желаем вам счастливого мая;
Приходите, мы покажем вам наш майский венок,
Потому что сегодня первое мая.
Приходи, поцелуй меня,
Понюхай мой жезл,
И дайте малышам
Что-нибудь!
(рассказ об обычаях Дартмура и перевод песни выполнен Linnen (www.liveinternet.ru/users/linnen/post217735727/)
Далее в тот же день жители деревни или города проходили процессией по улицам, которые были украшены цветами и зеленью. Раньше процессию возглавлял человек в маске и костюме лошади. С ним шел «охранник», который собирал деньги с тех, кто наблюдал за процессией. В некоторых местах считалось хорошим знаком, если человек в маске лошади зайдет в дом, а в других его считали ужасных существом, которое охотится на людей.
Обычаи Майских процессий и песен Мая известны не только в Англии, но и в германских землях, и в Скандинавии. Фоссениус упоминает, что в окрестностях Саара для праздничных процессий выбиралась преимущественно берёза, и всадники останавливались перед каждым домом , так же общепринятыми были для Майского Дерева хвойные породы, возможно, потому что их иголки воспринимались как защита от злых существ .
В Германии и Дании также существовал обычай «привозить лето в село» и выбирать пару, олицетворяющую радость весны и мая. В Дании молодые женщины шли в леса плести цветочные гирлянды, которыми по возвращении в селенье короновали Майского Графа и украшали всадников будущей процессии. Такой нарядный кортеж возглавляли двое старшин, за ними шли два старца с убранными гирляндами, лентами и т.д. шестами в руках. Затем следовал Майский Граф с двумя служителями и, наконец, ехал попарно весь народ в голубых и красных кафтанах с белыми платками через плечо. «Графа» украшали две зелёные гирлянды, у остальных через плечо было перекинуто по одной. Вместе с шествием ехали музыканты, игравшие на дудках, скрипках и барабанах. Гирлянды оставляли у ворот селения (или дарили встречным женщинам и девушкам как знак приглашения на пир). В деревне процессия трижды объезжала каждый двор, приветствовала хозяев и у дома, спешившись, исполняла песню. Пел кто-то один, остальные же после каждого куплета подхватывали Med glæde! (С радостью!) На одном из куплетов двое из процессии отправлялись к церкви и преклоняли колени на пороге, остальные в это время допевали песню. Потом все танцевали, хозяева угощали пришедших пивом или бренди. Затем процессия отправлялась к следующему двору. Девушки, «встречая лето», одевались в зелёное, c белыми платками и гирляндами на голове и шее. Они становились в круг на поле, а старшина примерял каждой венок. Та, кому он приходился в пору, становилась Майской Графиней (иногда Графиню выбирал Майский Граф, бросая ей венок. В свою очередь, Графа выбирала прошлогодняя Майская Графиня). После выбора процессия возвращалась и встречавшие поднимали в селении украшенный Майский Шест — один из бесчисленных вариантов Майского Дерева.
Время роста было и временем обеспечения будущего процветания и предотвращения бед. В Швеции и Вестфалии 1-го мая трижды ударяли молодых коров, что ещё не телились, веткою рябины; в других же областях пользовались при выгоне скота ореховым прутом – растениями Силы и защиты. Так же в Германии, чтобы коровы хорошо доились и не болели, пастух должен был 1-го мая с утра, при выгоне стад на пастбище, положить перед порогом хлева топор, обвязанный чем-нибудь красным (вероятный символ Громовержца), и перегнать через него животных.
Сведений о существовании достаточно близких аналогов Майскому Дню в Исландии эпохи викингов нет, хоть остров и был заселён выходцами с континента. Возможно, причиной стал суровый климат страны, из-за которого самый близкий по времени праздник — Первый День Лета (первый четверг между 9 и 15 апреля до 1700г., и между 19 и 25 — после) просто не мог иметь того же смысла, что и Майский День, и стал днем символической подготовки к полевым работам и праздником домашним. Надо сказать, в древней Исландии действовал единственный в северной Европе календарь, отличный от общеизвестного, где месяцы были смещены относительно знакомых нам, так что наша дата начала мая была рядовым днём месяца Харпа (harpa) или Кукушачьего месяца (gaukmánuðr), ещё именуемого Пора посева (sáðtíð
.Не сохранилось явных аналогов Майскому Дню и на территории России, Украины и Белоруссии вплоть до XVIIIв. И даже появившись, день этот остался праздником горожан и студентов. Началось всё с Киевской академии, в которой были заимствованы и прижились польские и литовские maiówki, recreacie maiowe, а уже оттуда майские празднования распространились в течении восемнадцатого столетия по духовным и светским училищам страны. В «рекреационный день» — первого мая (а также пятнадцатого и тридцатого мая), киевские студиозисы выходили на гору Скавыку при урочище Глубочица, где забавлялись играми, пели кантаты, разыгрывали комедии и произносили диалоги, написанные преподавателями. В упадок традиция повсеместно пришла к концу XIXв.
Безусловно, уместнее сравнивать Майский День с праздниками традиции народной. Такое сопоставление возможно с Радуницей, сейчас отмечающейся (или не отмечающейся) на Фоминой неделе — той неделе, что следует за Пасхальной. т.е. может приходиться на промежуток от 29 марта до 2 мая по старому стилю или между 11 апреля и 17 мая по новому . Вторым моментом славянского народного календаря, перекликающимся с Маем, могли бы быть Русалии, праздник, чьи тоже сроки привязаны к Пасхе. Если предположить, что от Пасхи они отстоят на те же семь недель, что и от замещённого Пасхою Весеннего Равноденствия-Остары, по времени гипотетические Русалии-исходные как раз должны были б попадать на начало мая. Однако весенний смысл Русалий как праздника первой зелени, если таковой и существовал, сегодня практически исчез. Семицкая или Русальная Неделя связывается с обитателями Иного Мира — русалками, миром мёртвых (отчасти чужих, заложных покойников, отчасти дедов-предков) и обрядностью летней лесной зелени, а в сельскохозяйственном цикле привязывается скорее к прорастанию посевов ржи, которые обитатели Иного Мира могли помочь защитить. Теоретически это могло произойти из-за «плавающего» характера христианской обрядности и путаницы со стилями летоисчисления: Семик нынче приходится на промежуток между 25 мая и 28 июня (12 мая — 15 июня по старому стилю) и оказывается ближе по содержанию к Купале и Летнему Солнцевороту. Тем не менее, кое-что из комплекса обрядности западного Майского Дня на Руси, хотя бы формально, наблюдается именно во время Русалий и могло бы также помочь в оформлении ритуала Майского Дня...
Использованные материалы:
К.Гундарссон, Д.Паксон и др. «Наш Трот»
Н.А.Ганина. «Германские провидицы в эпоху Римской Империи»
«Скандинавская мифология. Энциклопедия»
«Сайт для современных ведьм» и статья «Бельтейн - 30 апреля - 1 мая» Shellir на нём (www.wedma.fantasy-online.ru/wedma.prazdniki/wed... ).
Материалы из дневника Linnen о праздновании Майского Дня в Дартмуре (www.liveinternet.ru/users/linnen/post217735727/ ).
Заметка Виктора Петрова, О.Котлицкой и Н.Шварк «Майское Дерево или когда в Баварии можно воровать» в Bei uns in Bayern, а так же заметка В.Петрова о современных обычаях, связанных с Майским Деревом, в Баварии (www.rg-rb.de/2008/18/fr_8.shtml)
О.Воропай. «Звичаї нашого народу»
@темы: праздники
-
-
01.05.2013 в 18:35-
-
07.05.2013 в 08:48-
-
07.05.2013 в 18:51